Растянувшись у входа в логово, Тайшет, казалось, дремал, положив морду на длинные лапы. Только подрагивающие уши говорили о том, что волк не спит и прекрасно слышит все, что происходит внутри и снаружи. Большинство волков сейчас находилось в логове, отсыпаясь в прохладном логове, либо нежась в лучах заходящего солнца неподалеку от входа. Не смотря на самое начало лета день выдался на удивление жарким, влажным из-за непосредственной близости болот… Хотя несомненный плюс в жаре был, и немалый. Гнус, не переносивший солнечного света, прятался в прохладной тени остролистого камыша и в ивовых зарослях в непосредственной близости от воды, что давало надежду на относительно спокойный сон. В общем то сам Тайшет уже успел проспать несколько часов. Никем не побеспокоенный и потому хорошо отдохнувший, он находился сейчас в удивительно благодушном и расслабленном настроении, чего не случалось уже очень давно. За день солнышко успело прогреть его замерзшее за зиму тело до самых косточек, ветерок приятно ерошил шерсть, желудок впервые за долгое время не ревел взбешенным бизоном от голода… С утра ему удалось очень даже неплохо поохотиться на подрастающих крольчат. Еще совсем мелких, серовато-рыженьких и совсем глупых.
Заслышав шаги, он насторожил уши и дернул мочкой носа, принюхиваясь к запаху нового волка. Учуяв знакомый запах, он снова расслабился, и чуть заметно вздрогнул, услышав свое имя. Лениво поднял голову и неохотно приподнял веки, глядя на Ингу. Однако, поймав ее взгляд волк понял. Что вставать все равно придётся… Поднявшись и припав на передние лапы, он сладко потянулся, оттопырив задницу с вытянутым, словно по струнке, хвостом. Потом так же плавно перетек вперед, отставив подрагивающие от напряжения задние лапы назад. И в довершении всего широко, задрав верхнюю губу и обнажив желтые зубы, зевнул, звонко щелкнув клыками. Он не спешил не потому, что относился с неуважением к более молодой волчице, просто в ее голосе и взгляде не было той особой тревоги, когда требуется реагировать и подскакивать сию же секунду. И потому Тайшет решил позволить себе немного размять расслабившиеся и затекшие со сна мышцы, возвращая им привычный тонус.
И шагнул в тень логова, с дружелюбным теплом, но без особой улыбки, глядя на свою сестру по клыку. Не смотря на то, что она была моложе, ее силу и ум он признавал, иначе он просто бы не позволил ей командовать собой. Драться с ней они не дрались, как-то не дошло до этого, но в бою ее он видел. Но он знал, что волчица полостью разделяет его взгляды и стремиться к тому же, к чему и он, Тайшет. Потому он без сомнений доверял ей свою спину и всегда был готов прикрыть ее. Вежливо качнув хвостом в знак приветствия, и дернул ухом в ответ на негромкий голос, почти шепот, волчицы. Брови его дрогнули, и левая чуть приподнялась в немом удивлении на слова Инги. Это еще что за тайны и интриги? Заинтригованный, волк чуть прищурил глаза и усмехнулся в ответ на усмешку волчицы. Похоже, что затевалось что-то не совсем обычное и довольно интересное. Это мгновенно согнало с него остатки сонливости.
Пропустив волчицу вперед, он вышел вслед за ней из логова и подошел к обгоревшему остову дуба. Передние лапы легли на лежащий здесь-же валун, приподняв верхнюю половину тела… И приподняв голову, Тайшет завыл. Низко, хрипло, на одной свербящей ноте, которая была способна потревожить даже самый глубокий сон. Но сам вой был недолгим и оборвался на самой высокой ноте. Насторожив уши, он услышал, как в логове завозились волки, недоумевающие, что понадобилось маршалу. А в том, что они узнали его голос, Тайшет не сомневался. Низки рык, короткие взвизги… Похоже кого-то из особых засонь, или лентяев, разбудили довольно жестко куснув за подвернувшуюся часть тела.
Игнорируя любопытные взгляды разбуженных и потревоженных волков, Тайшт ждал пока все соберутся. Взгляд его быстро нашел темную фигуру трехлетки из бастардов, Руби. Негромко хмыкнув, Тайшет убрал лапы с валуна и вышел вперед, останавливаясь в кругу волков. Голос его зазвучал хрипло, неприятно. Как до этого звучал и его вой.
- Руби! Подойди ко мне и жди! – Отрывистые фразы звучали нейтрально, слова могли обещать что угодно. И награду, и наказание… И молодой волк, настороженно оглядываясь и прижимая уши, на полусогнутых заспешил в середину круга, туда, где стаял маршал. Но подойти к себе ближе Тайшет не позволил, остановив бастарда недовольным взглядом и чуть заметной демонстрацией клыков, отчего Руби несколько скис и замер.
Отвернувшись от трехлетки, Тайшет ждал Ингу.

Непривычно пусто. Морда инстинктивно тянется вперед, чтобы уткнутся в родную и теплую спину. Ее встречает прохладная пустота. Разочарование. От него распахиваются глаза. Из пасти вырывается короткий вздох. Немного печально. Однако это всего лишь вечерняя печаль от обилия навязчивых мыслей. Время заберет ее с собой.
Правильность поступка не ставилась Нимхе под сомнения. Волчица знала, что делает, знала, что поступила правильно. Она никогда ни о чем не жалеет. Если так должно быть - так будет, на то воля Гризель; Нимхе уверенна. Она не ставит под сомнения свои силы, свою меру ответственности, она - не сомнение, иначе плакал ее пост в надворном совете.
Нимхе поднялась, потянулась и зевнула, лязгнув пастью. После дрёмы в теле еще ощущалась слабость. Пройдет. Волчица тянется еще раз, глубоко вдыхая прохладный и слегка прелый запах болот. Неспешно Нимхе выходит наружу из логовища. Многие спали или дремали. Видимо, набирались сил вперед походом на охоту. Или наоборот, только вернулись. Неважно. Все это неважно. Из пасти вырывает вздох.
Взгляд устремляется в темнеющее небо. Нимхе прикрывает глаза. Неразборчиво шепчет слова - здоровается с Гризель в надежде, что богиня ее услышит. Короткая улыбка-оскал небесам. Гризель услышит.
За спиной знакомые голоса. Не нужно зарываться в память и напрягаться, чтобы вспомнить их, тем более у Нимхе хорошая память. Инга. Тайшет. Волчье ухо подергивается, ловит обрывки фраз. Собрание? Нимхе хмурится и прищуривает глаза. Интересно.
Постепенно волки окружают дуб, возле которого очень удачно расположился валун. Инга вскочит на него, несомненно. Удобная позиция, хороший обзор, тем более с него удобнее, а главное громче, донести до каждого истину. Присев, Нимхе с интересном наблюдает за происходящим. Тайшет подзывает к себе молодого волка. Он движется вперед на полусогнутых конечностях, прижав уши и хвост. Нимхе облизывает губы. Поднимается с места, делая несколько шагов вперед. Толпа густеет. Волчица старается не спустить глаз с Тайшета и подошедшего к нему волка. Уши ловят суровое "Руби". Несколько раз Нимхе повторяет это имя в голове. Звучит сладко и по-детски. Мимолетный взгляд на темного с проседью волка. Суровый, как всегда, маршал - отличная опора, железный стержень для стаи. Легкий ветер приносит запах Инги. Нимхе оглядывается, стараясь отыскать бурую волчицу в толпе. Волков становится все больше. Зацепится за бурую спину взглядом все труднее. Однако Нимхе старательно не спускает с нее глаз и пытается подобраться к ней поближе.

Отредактировано Нимхе (2014-07-06 13:37:24)

Похоже, несчастный быстро понял, что ничем хорошим это т сбор для него не обернется. Будь он немного умнее, и, зная свою вину, он постарался бы скрыться из логова на время собрания под благовидным предлогом. По крайней мере, так бы поступил сам Тайшет на его месте…. Ели бы конечно он спятил настолько, чтобы завести роман с белозадой выродкой. На мгновение маршал подумал было, что все это было плохо спланированной интригой, и мальчишка на самом деле пытался провернуть какую-то интригу…. Вот это было бы вполне в его, Тайшетовом, духе. Но одного внимательного взгляда хватило для того, чтобы понять, что интригой здесь и не пахло. Щенок и правда влюбился и позволил взбесившимся гормонам затмить свой разум. И более того! Даже теперь он молча слушал все то, в чем его обвиняла Инга, и даже не пытался оправдаться.
Удушливый запах страха все сильнее расползался по поляне, словно говоря «Вот она жертва! Кромсай плоть ее, рви кожу, дроби кости! Испей ее крови и отведай плоти! Кромсай! Рви! Дроби!» И молодые волки тоже уже почувствовали этот запах, выдавая свое нетерпение возбужденным поскуливанием и подвыванием. Подогреваемые чужим страхом и пламенной речью кардинала, они едва сдерживали себя, щелкая челюстями. А кто-то из бастардов даже нетерпеливо обрывал клыками у стоящего рядом дерева кору, забавно морща нос и то и дело отплевываясь от древесной крошки. Но взгляд маршала все еще сдерживал их порыв. Тайшет не спешил, позволяя Инге закончить свою речь и все еще ждал, давая шанс жертве хотя бы частично оправдать свои действия. Спасти это его бы вряд ли спасло, а вот доказать, что он не столь жалок, как кажется, он еще мог. Но, похоже, язык волка если и мог чего-то сказать, то он отнялся окончательно, предав своего трясущегося хозяина.
На мгновение волк прикрыл глаза, чувствуя, как поднявшийся ветер ерошит шерсть, а прохладный запах дождя щекочет ноздри. Свежие и чистые нотки среди удушающих запахов ярости и страха. Казалось, что сама богиня ужаса откликнулась на зов своей последовательницы и теперь с нетерпением, нетерпеливо напоминая о своем присутствии громкими раскатами грома, жаждет начала пиршества. Широкая злая усмешка, больше похожая на оскал, коснулась губ Тайшета, язык демонстративно скользнул по зубам. Право первого укуса маршал приберег для себя. И стоило речи кардинала утихнуть, как он рванулся в сторону жертвы. Понимая, что терять ему больше нечего, молодой волк дернулся было в сторону, но желтые клыки маршала остановили его, глубоко вонзившись в мускулистое бедро. Уперевшись в землю лапами, волк удержал рвущееся прочь тело, изогнулся, подставляя под клыки завизжавшей жертвы плечи и спину. И презрительно рыкнул, когда почувствовал, что бастард перепугался настолько, что даже укусить нападающего толком не мог. Его клыки скользили по седой шкуре маршала, царапая кожу на плечах и выдирая клочья шерсти, но серьезно ухватиться у него не получалось. На мгновение Тайшет даже почувствовал смутное желание остановиться и показать щенку, как именно нужно контрактовать в такой ситуации!
Дождавшись, когда первые из обрадованных началом пиршества волков подлетят к сцепившимся волкам, Тайшет коротко хмыкнул и выпустил жертву из захвата, позволяя молодняку забрать живую игрушку и отступая назад. Однако глаза его внимательно скользили по черным спинам, пристально следя за тем, кто и как проявляет свое рвение. И особо отмечая как самых активных, так и тех, кто не особо желал участвовать в карательных мерах….

Инга промелькнула бурой молнией за спинами собравшихся волков. Она направлялась к валуну. Нимхе прищурилась. Волки отступили назад, захватывая старый дуб в плотное кольцо. Там, по середине, у подножья дерева, где еще было место, стоял Руби. Зажатый, опустивший морду с бессильным оскалом. Неужели он готов защищаться? Максимализм молодости шепчет ему, что он может справится со стаей? Нимхе остро усмехается и глухо рычит, стараясь взглядом зацепится за поганую морду Руби. «В своей жизни ты обязать сделать хоть что-нибудь правильно». Тихий рык в голове. В теле волчицы закипала кровь. Она стоит на одной земле с предателем. Крепко-накрепко сжимаются челюсти. Нимхе ждет команды.
На месте мнется молодняк, поскуливают в нетерпении бастарды, более матерые волки выглядят куда спокойнее, но Нимхе знает, в глубине души они жаждут смерти предателя. Старшим нужна команда. Они умеют ждать, умеют справляться с собой. Инга гордо поднялась на валун. На некоторое время толпа затихает. Все с упоением слушают. Горстка молодых волков, стоящая рядом, изнывает от желания. Скулит, вытягивает вперед морды, лязгает зубами. Нимхе оборачивается к ним, скалит зубы, и, чеканя каждое свое слово, приказывает молчать. Они затихают. Волчица обращает взгляд к Инге, делает шаг вперед. От слов кардинала по телу разбегается дрожь. Нимхе слушает, цепляясь за каждый изданный Ингой звук. Хочется выпрямится, расправить плечи, гордится; хочется испытывать ненависть хотя бы только для того, чтобы вот так упоительно слушать Ингу, чтобы плечом стоять с теми, кем дорожишь, хоть и не знаешь каждого поименно.
Причина ясна. Нимхе щурится, поворачивает голову к Руби. Предателя скрывает толпа. Но это не мешает волчице оскалится, шерсть на загривке встает дыбом. Огорчение, негодование? Что за чувство кольнуло душу? Неужели даже в семье находятся предатели? Зачем иди сюда, если ты знаешь, что это твой последний рубеж? Сюда идут уверенные, твердые, постоянные. Пристанище для недовольных, обделенных, обиженных. Зачем идти, если собираешься повязаться с светлошкурой сукой? Нимхе еще крепче стискивает челюсти. Трясет головой.
Разверзлись небеса, грянул гром, ярким светом пронеслась молния. Сгустились черные тучи. Сама Гризель была готова наказать предателя. Инга говорила громко, с рыком, подняв шерсть на загривке. Казалось, чем громче она говорила, тем сильнее становилась гроза. Из-за грома до ушей долетали только обрывки предложений. Кровь… ублюдок… Гризель… жертва. Нимхе восстанавливала слова Инги внутри своей головы и думала, что делает это правильно. Вместе с громом оборвались последние слова кардинала. Первым напал Тайшет. Нихме немного опустила головой, тем самым отдавая маршалу невидимую дань.
Рванули остальные. Нимхе оттолкнулась от земли в длинном прыжке. Она не обладала дюжей силой, но была вынослива и проворна. Ловко лавируя среди разгоряченных дракой волков, волчица оказалась неподалеку от Руби. В последний раз оторвавшись от земли, Нимхе подалась вперед. Она вцепилась предателю в бок, яростно мотала головой из стороны в сторону, будто намеревалась оторвать кусок плоти от живого тела волка. Руби дрожал, зажимался. Один-единственный, он не мог дать отпор стае убийц. Рядом выли, рычали, скулили. Все это смешивалось с громом, с запахом крови, заставляя душу трепетать, губы – тихо через рык шептать, взывая к богине.
Рядом еще кто-то был, разноглазый черный волк, со шрамами на морде и отметиной. Кажется, это был Вилхос, один из бастардов. Однако времени разбирать не было, также не было и желания. Рыча сквозь зубы, Нимхе трепала бок жертвы. Руби горько выл. Но его поступку не было прощения. Последний раз рванув головой влево, волчица отпрыгнула назад, фырча и выплевывая вырванный клок шерсти.
Тучи сгущались. Раскаты грома становились сильнее с каждой минутой. Гризель наблюдала, в этом не было ни единого сомнения.

Холодно, с молчаливым одобрением, он смотрел на то, как острые клыки рвут бьющуюся и сопротивляющуюся плоть. Ни единая мышца не выдавала в нем желания присоединиться к смертельной игре, разве что чуть заметный прищур глаз. В большей степени маршал сейчас напоминал наблюдающего за волчатами отца, довольного и гордого тем, насколько сильны и отважны его дети. Ему казалось, это его клыки сейчас рвут и терзают плоть, дробят кости… С его губ капает розовая от крови слюна… Из его глотки рвется хриплый и гневный рев… Но он не позволял удовольствию затмить себе разум. Он ждал. Вместе с первыми каплями дождя из разорванных вен плеснула на землю алая густая кровь, и черное тело предателя забилось на земле в бесполезной попытке удержать рвущуюся из оков тела душу. Душу, которую с той стороны уже ждала темная богиня. Сведенные судорогой лапы еще скребли темную мягкую землю, но тускнеющие глаза его уже почти ничего не видели… И тогда над поляной зазвучал голос Инги. Промедлив несколько мгновений и позволив голосу волчицы окрепнуть, Тайшет подхватил ее вой. Глухо, хрипло, протяжно… Он не задирал морду кверху как это сделала кардинал, лишь немного опустил веки, полу прикрыв желтые глаза. А вслед за ним подхватили, затянули полную мрачного торжества песню и другие ублюдки. И в тот же момент сплошной стеной на землю рухнул теплый ливень. Промочил шкуру до самой кожи, смыл с земли и морд кровь и пену, словно язык самой Гризель жадно слизнул свое кровавое подношение.
В ушах его все еще звучала волчья песня, когда Инга заговорила. Его не особо волновали божественные награды, все то, что ему было нужно, он намеревался заполучить сам. Своими собственными клыками! Хотя и с именем богини на губах, но не как с просьбой о помощи, а прославляя ее и бросая к ее лапам трупы своих врагов. Просто потому, что она ему нравилась. На его губах промелькнула тонкая усмешка, вызванная этой мыслью. Опасное это дело – признаваться в симпатии богам! Повышенное внимание сверху всегда чревато лишними проблемами… Учитывая насколько он уже успел примелькаться перед божественным взором.
Как только Инга закончила свою речь, он сделал несколько шагов ей вслед и остановился около бездыханного тела. Негромко рыкнул на одного из молодых волков, что намеревался отведать мяса предателя. Встретив недоуменный взгляд, он нахмурился.
- Никто не тронет этой плоти и этих костей и не набьет ими свой желудок. – Он говорил достаточно громко для того, чтобы другие волки его услышали. Раздельно, четко выговаривая каждый звук, и не давая им усомниться в своем решении. – Эту грязную плоть сожрут черви и иссушит солнце, а с выбеленными временем сухими костями будут играть наши дети и подростки. Играть и помнить КАК погиб этот предатель.
Верно… Пусть помнят. Время стирает воспоминания, искажает память, но лежащие здесь кости послужат для каждого из них прекрасным напоминанием и возможно однажды убережет от опрометчивого шага. Увы, но даже клеймо неспособно удержать того, кто решит поддаться моменту. А такие вполне могут появиться, тем более что им только что было объявлено, что на некоторые их проступки будут закрыты глаза. Пусть думают. И не то чтобы Тайшет не доверял своим братьям… Но он знал, что все они слабы, а искушение порой бывает слишком велико. Была у этого решения и еще одна причина, более личного характера. Тайшет искренне полагал, что съев своего противника, он давал ему новую жизнь в своем теле и шанс послужить угодному делу. Угодному ему, Тайшету, конечно! Но этот предатель не был достоин служить ни богине, ни Ублюдкам. Разве что только червям да личинкам, что вскоре сгрызут его гниющее мясо…
Потеряв к предателю интерес, волк длинными прыжками устремился вслед за Ингой. Лапы то и дело увязали в топкой грязи, но крупному волку было значительно легче передвигаться по болотистой местности, чем той же самой Инге. Потому догнать ее не составило особого труда, и Тайшет привычно занял свое место на пол корпуса позади волчицы. Жидкая грязь измазала его лапы, грудь и живот, превратив шерсть в подобие игл. Даже низ задранного кверху хвоста усеяли грязевые сосульки. С плеч и боков ее смывали хлещущие по телу струи дождя. И Тайшет то и дело встряхивал головой, пытаясь избавиться от заливающей глаза влаги. Но скорости своего бега он не снижал, уверенно следуя за кардиналом. А за его спиной слышалось прерывистое дыхание других волков, и его не мог заглушить даже ливень.