Трава под лапами была сухой и ломкой. Жаркое солнце высушило всю зелень на корню, высушило воду, обнажив местами болотистое дно. В обмелевших заводях бились о дно, и медленно умирали на солнцепеке, черные головастики… Им оставалось надеяться лишь на спасительный дождь.  Тайшета их судьба не особо волновало. Найдя себе местечко под высоким раскидистым ясенем, он увлеченно разгребал землю когтями, отбрасывая себе за спину высохшие прошлогодние листья и вырванную с корнем траву. Тяжелая ссохшаяся земля с трудом поддавалась под лапами, и волк, азартно посверкивая глазами и от усердия вывалив набок длинный красный язык,  время от времени останавливался для того, чтобы передохнуть и оглядеться. Возможно, увидь его кто из подчиненных сейчас, то он бы удивился, зачем маршалу понадобилось изображать из себя землеройку. Но ответ был, на самом-то деле, очень прост. Тайшет пытался докопаться до влажных и прохладных слоев почвы, один из немногих способов справиться с полуденной жарой. Постепенно лежка становилось все больше и глубже, и в какой-то момент волк почувствовал под лапами влагу. Край стен «лежака» к тому моменту уже почти достигал ему живота. Вода постепенно заполнила дно ямы, притопив лапы волка по запястья. Смешавшись с землей, она очень быстро превратилась в вязкую грязь. Придя к выводу, что лежак уже готов, Тайшет всем телом растянулся в яме, шерсть на животе и грудине намкола, прохлада окутала его разгоряченное тело…
Место для сна он выбрал несколько в стороне от лагеря и лагерной суеты. Но сон не шел. Боль на том месте, где кожа была обожжена и теперь красовалась метка, не давала ему спать. Мысли о том, что им предстояло сделать, настойчиво лезли в голову… Но это были приятные мысли. Наконец-то он вновь двигался вперед, стряхнув с себя оцепенение ожидания. Конечно, в первую очередь волку хотелось достать тех белозадых, что ужами втерлись в доверие Каннибалам! Но действовать приходилось осторожно и так, чтобы болотные ни о чем не догадались. Да, именно не догадались! Тайшет не собирался отступать и был твердо намерен передавить всех фортийцев, что обосновались на болотах. Как не собирался останавливаться он и перед убийством тех болотных, что решили остаться с белозадыми выродками. Даже если это касалось его брата и сына. Мысль о том, что кто-то из его родных решил остаться среди фортийцев, приводила его в ярость. И волк едва сдерживал рвущееся из горло рычание. Вот и теперь, негромко ворча от ярости, он вгрызся в подушечку правой передней лапы, выщелкивая застрявшую там хвойную занозу. Тонкая высохшая еловая игла соскользнула с твердой подушечки и неглубоко воткнулась в нежную кожу между пальцами. Хотя почувствовал ее волк только сейчас.
Облизнув жесткую шершавую подушечку лапы, он положил на нее тяжелую голову и закрыл глаза. Встряхнул ухом, сгоняя надоедливого комара и в какой-то момент все же задремал. Неглубоко, сознание смутно улавливало посторонние шумы и запахи. Но картины прошлого уже вставали перед его глазами…

«Рыжая волчица, лежащая в темном логове, подняла голову и настороженно посмотрела на мужа. Ее глаза были немного растерянны, но в них Тайшет видел и радость. Но сейчас его больше волновали три маленьких полуслепых комочка, что возились у ее живота. Супруга приподняла верхнюю губу и заворчала, когда он приблизился и нагнулся, чтобы изучить их запах… Укол ревности. Раньше она на него никогда не рычала так угрожающе… Но Тайшет все понимал, припоминая и привычку некоторых отцов, которых не устраивало слабое потомство, быстро и беспощадно убивать нежизнеспособных волчат….

Волчата растут… Тайшет видит, как они стремительно увеличиваются… Сон исказил их облики до неузнаваемости, превратив в мощных агрессивных зверей. И Тайшет видит, как они скалят кинжалы клыков и рвут ими на части других волков. Не только белошкурых, есть среди этих зверей и совершенно незнакомые Тайшету волки. В какой-то момент их клыки потянулись к его горлу, но он все еще остается их отцом. И, щелкнув клыками, заставляет их прийти в себя. И наряду с охватившей его гордостью тревожная нотка не дает ему в полной мере насладиться видом выросших детей. А нотка растет, беспокойство все больше охватывает его! И он оборачивается, чтобы сказать об этом рыжей.

Она улыбается, а черные невидимые когти уже рвут на улыбающейся морде кожу и мясо, стремительно снимают ошметки, обнажают череп… Тайшет прыгает вперед, но еще до конца его прыжка он понимает, что уже поздно. Мясо съедено, кишки разметаны по земле дымящейся массой… Только любимые глаза все так же ласково смотрят из белых глазниц, и в следующий момент кости рассыпаются по земле…. Лишь глаза смотрят… Смотрят… А небеса уже разрезает громкий и подозрительно знакомый смех. И с проклятием Тайшет открывает глаза».

Благословление? Угроза? Или просто напоминание? Волк встряхивает головой, и озноб пробегает по его позвоночнику. А отголосок божественного смеха все еще слышится ему с бесконечно синего неба. Он помнит. Все он помнит, и в этом не приходиться сомневаться ни его братьям по клыку, ни белошкурым уродцам, ни богам. Хотя ей и нравиться время от времени ему об этом напомнить.
Встав со своего места, волк встряхнулся и, присмотревшись, заметил, что солнце уже начало клониться к закату. Похоже, что ему стоило уже подумать о возвращении в лагерь.

Отредактировано Тайшет (2014-07-10 09:22:59)

Встряхнув тяжелой головой, Тайшет широко зевнул и звучно щелкнул челюстями. К ручью? Почему бы и нет! Грязь, которая не так давно давала спасительную прохладу теперь начала высыхать, отчего кожа под ней начала неприятно зудеть, а шерстинки слиплись в жесткие колючки. Потому мысль о прохладной чистой воде показалась ему на удивление своевременной и привлекательной. Захотелось окунуться с головой, да так, чтобы не только смыть с шерсти грязь, но и избавиться от неприятного осадка оставленного послеобеденным сном. Разум ему как никогда был нужен ясным и холодным, поскольку дело им предстояло не просто нелегким, но опасным как для их планов, так и для самих волков. Даже при том, что говорить, скорее всего, придется не ему, а Инге, у которой язык был подвешен куда как лучше, чем у него.
В несколько размашистых шагов он молчаливой тенью догнал кардинала и бесшумно зашагал рядом. Говорить не хотелось, потому он лишь приветственно кивнул. Но все же решил ответить на вопрос. На такие вопросы следовало отвечать, хотя бы для того, чтобы показать соратнику, что с ним все в порядке.
- Жара… Не нравится она мне. – Негромкий голос волка звучал еще более хрипло, чем обычно. Сухой язык лип к небу, а кончик языка потрескался от жажды и теперь болезненно цеплялся о зубы. Явные признаки обезвоживания организма в условиях той жары, что стаяла последние дни. Но в данный момент волк не жаловался именно на жару, и на ее воздействие на волчий организм. В его словах было что-то более тревожное… От взгляда Тайшета не укрылась ни слишком сухая трава, ни обнажившиеся торфяники, ни слишком горячая под лапами земля. Казалось еще немного, и ветер раздует огонь, заставив его вырваться из-под земли… Но говорить об этом не хотелось и Тайшет увильнул от продолжения, закончив более нейтральной темой. – Волки слабнут, а дичь уходит от засухи… Нужно успеть все до того, как крупная дичь уйдет слишком далеко.
Тоже важный вопрос, требующий внимания. Если жара продолжиться, то над ними вскоре повиснет угроза засухи и голода… Слова Инги, точнее та интонация, с которой они были произнесены, заставили Тайшета напрячься. Запах дыма, горький и тревожащий донесся до его ноздрей вместе с изменившим свое направление ветром. Всего мгновение, но волк мгновенно понял, что самые мрачные его опасения сбылись. И он, мгновенно подобравшись, метнулся вслед за кардиналом.
Источник пожара обнаружился довольно быстро. Пересохшее болото заволокло дымом от горящих торфяников. Земля под лапами была горячей, почти обжигающей. Но Тайшета волновал не столько горящий торфяник, сколько те места, где ветер мог раздуть тлеющие пласты торфа, вызывая лесной пожар. И такой очаг обнаружился очень быстро. Полупрозрачные язычки пламени уже ползли по сухой опавшей листве, подбираясь к высоким стеблям высушенной травы. Еще немного, и полыхнет высокой рыжей стеной, и тогда потушить вырвавшееся из оков пламя будет в силах только проливному дождю.
- Инга, сюда! – громко рыкнул волк, бросившись к разгорающемуся пламени, и резво заработал лапами, прорывая достаточно широкою канаву в почве, которая должна была отделить горящую листву от начинающегося травянистого сухостоя. Кашляя от дыма и тряся мордой, волк щурил слезящиеся глаза… Ведь там, дальше, по направлению дувшего ветра находился лагерь Ублюдков! Единственное о чем волк позабыл, так это о том, что расстояние было не столь уж велико, и он вполне мог бы позвать отдыхавших волков на помощь. Точнее ему это даже в голову не пришло!

Нужно было проверить не загорелась ли прошлогодняя листва еще где… Сморгнув повисшие на ресницах слезы, Тайшет болезненно прищурился. Глаза его, обожжённые дымом, покраснели, веки припухли и намокли от слез, от глаз до горла пролегли мокрые дорожки. Легкие горели огнем, и волк с хрипом глотал и проталкивал сквозь сведенное спазмом горло горячий воздух. Спина его то и дело выгибалась и вздрагивала от сухого надрывного кашля, когда он предпринимал попытки избавиться от забившего легкие дыма. Услышав растерянный и слабый голос Инги, Тайшет тревожно насторожился и сделал в ее сторону несколько шагов… После чего его пошатнуло и волк осел на разъехавшихся задних лапах на землю. Словно на волчий шпагат сел!
Вывалив язык Тайшет часто задышал и встряхнул головой. Казалось, дым все еще застилал его глаза мешая видеть, путал его мысли…. Реальность стала зыбкой, словно болото и в какой-то момент он вдруг понял, что земля медленно поплыла у него под лапами. Растерявшись, он испуганно заскулил и пошире расставил передние лапы, пытаясь удержать равновесие.
- Инга, ты в порядке? – Голос его прозвучал неожиданно тонко и встревоженно, и Тайшет от неожиданности прижал уши. Стало невыносимо стыдно за свой испуг, и за то, что он позволил панике завладеть собой. Напружинив дрожащие лапы, он рывком приподнял свое тело над землей, подобрал задние лапы и замер не в силах выпрямиться до конца. Его повело в сторону, потому для большей устойчивости пришлось пошире расставить и задние лапы. Наконец-то он принял более или менее устойчивое положение! Теперь можно было попробовать и шагнуть… На первом шаге его снова повело юзом, но он умудрился выпрямиться и снова зашагал. Точнее заковылял на полусогнутых туда, где предположительно находилась Инга.
На половине пути он почти забыл, зачем ему было так нужно в ту сторону, и он даже удивился, когда его нос уткнулся в темную шерсть волчицы. Он так и замер уткнувшись в ее мех носом пока затуманенный мозг обрабатывал полученную информацию. Спустя пару мгновений он вспомнил, зачем сюда шел и поднял голову. Глаза его подслеповато сощурились, вечерний свет больно бил по расширенным зрачкам и мешал смотреть, ослепляя сильнее, чем полуденное солнце. Подогнув лапы, Тайшет обессиленно лег рядом и потянулся мордой к морде Инги, пытаясь понять в каком она состоянии. Но в результате ткнулся ей куда-то в район уха.
-Эй! Т сылшь! – голос его отказывался подчиняться и потому слова получились неожиданно громкими, а из-за заплетающегося языка речь его стала невнятной, часть букв он просто не проговаривал. – Чт мне хрнво… Лпы не држт… К вде…
Голос его постепенно становился тише, нос скользнул по уху и шее Инги и упал ей на плечи. Со стороны могло показаться, что маршал прикорнул рядом с возлюбленной, положив ей на холку голову, но все было несколько серьезнее. Сознание постепенно ускользало от маршала, оставляя вместо себя радужные вспышки под веками. Вспышки, которые кружились и танцевали, все быстрее.. и быстрее… быстрее… Он уже не чувствовал того, где находиться низ, а где верх, а непослушное тело словно стремительно падало, все набирая и набирая скорость. От этого пятна перед глазами смазались, вспыхнули звездным дождем. И волку вдруг показалось, что он одна из этих бесконечно падающих звезд. Имя его стало лишь бесполезным звуком, который звездочка, некогда бывшая черным волком, попросту забыла. И теперь она стремительно неслась в кофейной темноте, рассекая ее яркой вспышкой. И вот уже совсем скоро она должна была удариться о… землю? Поверхность? А звездочки умирают от этого? Или они просто вспыхивают?
Ярко вспыхнуло под веками, обожгло сетчатку глаза, выжгло мозг изнутри. Тело волка словно прошибло током и он распахнул невидящие глаза, втянул в сжавшиеся легкие воздух! И снова стал Тайшетом, беспомощным и задыхающимся, словно новорожденный щенок. Похоже, впав в некое подобие сна, он так же на какое-то время перестал и дышать. Дымка, что застилала его глаза, начала понемногу рассеиваться и волк увидел, что солнце уже почти скрылось за горизонтом. Сколько же он находился в беспамятстве?