Все то, что произошло не так давно немного пошатнуло твою веру в себя, не так ли? Ве-ерно, гнусный щен, все верно. Ты подумываешь над тем "а не лучше ли будет...". Не лучше ли будет начать свою жизнь с чистого листа? Стать одиноким путешественником. Собрать свою собственную стаю, которая не будет иметь постоянных земель, а будет все время кочевать с места на место, находя в подобном образе бытия смысл жизни, отыскивая в каких-то побочных компонентах свою сущность. Ох, малец, слышала бы тебя твоя блудная мамочка. Таких бы сочных затрещин навесила. И не мечтай. Не так уж она сурова, да и не так уж теперь реальна, как раньше, не правда ли? Ворон сдох, а няньки спились? Что за черт возьми. Теперь хоть и нет твоей матери под боком, зато есть твоя родная свобода. Глупая свобода, ни к чему не принуждающая, зато она как никто другой научит тебя уму-разуму. Ничего не припоминаешь? Тогда когда-то черная сука вольна была лишить тебя твоей жалкой жизни, ан-нет, жалостливая попалась. Хотя, если бы не вскочил в болото тогда и не выбрался бы сам, кто знает, какой бы была ее дальнейшая реакция. Но не суть. Сейчас беги быстрее и не оглядывайся, а не то за тобой придет тупомордая опекунша и обрежет крылышки, окольцует.

«Ну, не сказать бы, что я рад тому, что мать пропала, но... с ее вонючим крылоклювом нужно было долго возиться, прежде чем основательно отвлечь. Далеко не всегда мне это удавалось, а теперь... » - волчонок резко повернул голову право, угрюмо всматриваясь во тьму. Там было что-то. И это что-то весьма шумно себя вело. «... а теперь я могу делать все, что мне в голову взбредет и это - вольные земли вольных волков. Здесь я могу убивать и щадить. Играть с ветром и дичью, а еще собрать тех, кто будет всегда за мной и все они пойдут за мной, что бы не случилось, потому что...» - в зарослях что-то отчаянно дергалось и Акхельм уже не мог отказать себе. Энергично переминаясь с лапы на лапу, волчонок помахивая хвостом, пробирался в тот самый мрак, где трепыхалась чья-то живая душа, заточенная в глупое тело. Вскоре чуткое зрение уловило движение задетых стеблей, а после и самого виновника торжества. Всюду разило каким-то смертным страхом, а кровавые кляксы, на мху и листьях придавали еще большей уверенности в том, что здесь происходило. Огромная летучая мышь пыталась вновь подняться в воздух, должно быть, чтобы взлететь, но с каждым разом движения ее становились все более вялыми, какими-то бессильными, скованные смертельной болью. У зверя была пробита грудь, чуть ближе к правой перепончатой конечности. Акхельм резко отшатнулся, когда странная туша взвизгнув бросилась вперед. Волчонок, гневно сморщив нос занес лапу. Но строптивый уродец не был намерен расставаться с жизнью, не смотря на то, что время его уже и так на исходе. Булькающий писк и множество хаотичных движений. Акхельм только рявкнуть успел, перед тем, как что-то крайне острое повисло на лопатке, окрашивая белый мех Хеля в багровые тона смерти. Мгновенно, будто спичку поднесли к горючему, молодой хищник вспыхнул боевой яростью. Начлись пляски. Волчонок завертелся на месте, щелкая пастью вблизи от уродливой головы крылана, но как бы не старался щенок, он практически ничего не мог предпринять, ибо цель, восседающая на спине, была не достижима. Следующий рывок был более удачным, чем предыдущие. Хельму даже удалось впиться в кожаное крыло писклявого зверя. Последующие действия повлекли за собой хруст костей и последний выдох измученного крылана. - Грарх, что за кусок дерьма?! - еще долго морща нос в сторону трупа, измазанный в чужой крови волчонок продолжил в былом темпе свой путь по неизведанным землям, где он должен был, по идее, найти то, что искал. А что он искал? Хельм всегда жаждал чего-то нового.
Постепенно, углубляясь в чащу, что-то здравомыслящее подсказывало, что дальше идти, по крайней мере сейчас, не стоит. Но это ощущение можно было с легкостью подавить, что, пожалуй, Акхельм и сделал.

Отредактировано Акхельм (2014-08-13 19:52:47)