Это был очередной чертовский день. Хотя бы по тому, что он не отличался от всех предыдущих и будущих. Одинаково начинался, одинаково продолжался и одинаково заканчивался. Словно время в землях белошкурых решило вдруг замкнуться в цикл, издеваясь над каждым жителем. И над каждым пришедшим. Ведь, разве можно назвать жителями тех, кому приходится грызть собственные лапы, чтобы хоть как-то унять голод? Фортийцы переживали тоже не самые светлые времена, но вели они образ жизни немного лучше, чем болотные. У хозяев всегда и во всём есть преимущества. И они ими пользуются.
Цея не знала, зачем в который раз просыпается, встаёт с неуютной лежанки и разминает лапы перед началом поиска пищи. Волчица не отдавала себе отчёт, что делает и зачем. Она просто устало выполняла то, что вошло в привычку. Жизнь и всё окружающее превратилось в бесконечное бремя. Ничего не существовало для неё в тот момент, кроме собственных лап и еды. Найдёшь, поймаешь или украдёшь хоть какую-ту поживу – может быть, тогда увидишь красивые рассветы, закаты и несчастных состайников. А пока рыжая существовала. Не жила, а существовала, даже не пытаясь жить. Можно было, конечно, легко сдаться - заморить себя голодом или погибнуть в какой-нибудь стычке. Цея могла так поступить, но не стала. Даже если бы хотела – не смогла бы. Мать заставляла жить её и… что-то ещё, нечто, что находится внутри жёлтоглазой. Но она так и не понимала, что именно. Ей некогда было заниматься этим. Сейчас для неё важна только одна цель – еда.
Сотенная усмехается, разбрасывая лапой обглоданные кости недавней чей-то трапезы. Вот до чего она дожила – опустилась до примитивнейшего уровня. Хотя… Кто сейчас не опустился до такого? Разве сам вожак фортийцев. Живёт себе припеваючи, старый хрыч…
Волчица пустила пар изо рта, прислушиваясь. Неужто ей не показалось, и это кричит будущая добыча, что тёплой кровью разольётся по всей морде, насыщая давно пустующий желудок своим свежим мясом? У Цеи больно свело живот от предстоящей трапезы.
Сдерживая слюни, сотенная быстрым темпом побрела в сторону звуков. Тупые птицы. Они слишком громко токуют, привлекая лишнее внимание. Быстрей, пока на шумящих глухарей не сбежались другие!
Сперва Цея почувствовала до боли знакомый запах и лишь потом услышала приближающиеся шаги. Мэхпи. Когда-когда, а вот сейчас ей рыжая была только рада. Пусть ненадолго, но они объединяться, чтобы вдвоем поймать глухарей и разделить между собой вкусный завтрак. Сегодня настал этот день, когда сёстры вместе идут на дело. Это должно было произойти – не сейчас, так потом. Такое уж время. Смута, одним словом. Проклятая смута.
Договорившись, они обе решили напасть на двух самцов этих пернатых практически одновременно. Мэх обойдёт весь их «отряд» сзади и накинется на ближайшего, в то время как Цея поймает другого. В голову жёлтоглазой не приходило начать очередную бессмысленную ссору или хотя бы злобно шикнуть на сестричку. Сейчас нет времени на это. Пора занимать позиции и готовиться.
Цея притаилась в засаде и сконцентрировала взгляд на глухаря, что вскоре – сам того не зная – насытит волчицу. Тихо облизав сухим языком свою морду, рыжая ждала сигнала от Мэхпи. Но не тут-то было.
Это забитое недоразумение чем-то спугнуло всех птиц в округе. Еда мгновенно взмыла вверх, даже не дав неудавшимся охотницам опомниться. Цея запоздало попыталась поймать глухаря, взмывшего в воздух, но тщетно – во рту остались лишь невкусные перья, что тяжело отплевывались на землю. Открыв пасть, сотенная чувствовала, как подкашиваются её лапы. Всё кончено. Завтрак ускользнул прямо из-под морды, жестоко посмеявшись над волчицей.
И над Мэхпи.
Они ни с чем возвращались обратно. Цея до боли стиснула челюсть, лишь бы не заставлять себя поворачиваться в сторону сестры. Жёлтоглазая глядела себе под лапы опустошёнными глазами. Она была зла. Впервые за всё это время по-настоящему и искренне зла.
Сёстры прошли достаточно долго, не произнеся единого слова. И тут старшая поняла, что долго сдерживаться не может. Пора выплеснуть ядовитый пар наружу.
- С твоей тупостью нам вскоре придётся подставлять любому волку свой зад, чтобы тот, по окончанию своего дела, кинул нам в морду какой-то несчастный огрызок. Ты этого хочешь, сестрица? Вот увидишь, с нашим сотрудничеством мы и не до такого докатимся.
Волчица с остервенением брызгалась слюной, потеряв всякий контроль над собой. В какой-то момент ей показалось, что она, голодная, озлобленная и уставшая, готова кинуться на нерадивую кровинку и вонзиться клыками ей в горло. Прямо, как тогда, в детстве. Но Цея сдерживалась. Нужно усмирить свой пыл. Вздохнуть и выдохнуть. Она найдёт еду. Какую-никакую, но она найдёт её.
Прислонившись исхудавшим телом к ближайшему стволу дерева, рыжая прикрыла глаза. Соберись, тряпка.
- И чтобы ты знала: как только вся эта смута окончится – а я уверенно, мало или поздно это случится – ты можешь позабыть о каком-то нашем общении и сближении, - Цея говорила, скрепя зубами. - Как видишь, от твоего общества никакого толку. Только одни неприятности и проблемы.
Ну, же, давай, Мэх. Взорвись. Давно твоя любимая сестрёнка не видела тебя такой.

Цея как-то хищно и едко улыбнулась. Как безумец, обнажая всё серо-жёлтые зубы в левом уголке рта. Да-да, вот оно, наконец-то! Наконец-то Мэх начинает злиться в ответ. И тоже пускать ядовитый пар. Только более осторожный, более тонкий, но не менее опасный от этого. Это на вид она такая забитая тихоня, а внутри неё ещё тот кубок негатива и злобы на весь мир, что якобы обижает её. И время от времени Мэхпи опустошает этот кубок на Цею, когда он наполнен до краев. Чтобы вновь его заполнить.
Сейчас был особый случай. Не типичная перепалка межу сёстрами, а что-то другое. Обстоятельства, смута, окружение, неудачная охота, злоба и гнев, передавшиеся от одной к другой – всё это дало развиться между ними новый вид спора и так называемого срача. Чёрт возьми, жизнь становиться ещё интереснее, да, Мэх?
- Голод. Он меня заставил сотрудничать, – медленно и, прожёвывая каждое слово, словно твёрдый кусок оленины, произнесла рыжая. -  Сестрица.
Передразнила её тон. И, кажется, весьма удачно.
Но… что это? Неужели Цее не послышалось? Она назвала её калекой? И был прямой намёк на то, что она шлюха?
Лапы жёлтоглазой мгновенно похолодели и отяжелели. Сердце начало бешено стучать, силясь разорвать грудную клетку и выпрыгнуть в поднебесную. Она опустила голову, практически к самой земле, чтобы сестра не видела бешенную и горящую беготню её глаз. Сотенная внимательно слушала тираду кровинки, подавляя в себе яростную злобу, подталкивающую её прыгнуть на Мэхпи и разорвать на части.
И чего она вскипает? Сотенная же сама хотела этого от сестры. Сама напрашивалась, а теперь кипит, пары ядовитые пускает ещё сильней.
Цея, не надо. Не надо, слышишь? Успокойся. Расслабься. Пропусти мимо ушей. Она не стоит того. Ну, правда. Прекрати. Н е м е д л е н н о.
Контролируй себя. К о н т р о л и р у й.
Это не она. Цея не такая. Верно, же, Цей?
Но сколько волчица не силилась успокоить себя, всё без толку. Да что там, она понимала, что от этого начинает злиться ещё сильнее. Ярость клокотала внутри, обжигая все внутренности. Кажется, что собственная слюна капала на землю. Да, так оно и есть. И рыжая стояла в своей прежней и напряжённой позе, всё так же низко и понуро держа голову. Хвост опущен. Со стороны может показаться, что болотная жительница с пристыженным видом слушает собеседницу. Но это не так. Далеко не так.
Цея медленно поднимает голову, сверля взглядом Мэхпи насквозь. Кто она? Жалкое создание, что только и может нагло грызться с сестрой. Пустышка. Параноик. Забитая рухлядь.
- Сука, -  вырывается странным хрипом из отдалённой части горла. – Сучка.
Звучит уже уверенней и твёрже. Как констатирование факта.
Нет, сотенная не набросится на Мэх, как той могло показаться. Она всё ещё кипит. Дрожь пробирает до костей. Но она не нападёт.
- Уж поверь, милейшее ты созданьице, что в любом случае я найду другие выходы из различных ситуаций. И шлюхоство – будет последним из них из самой безнадёжного обстоятельства. И поедание собственных детей тоже.
Волчица выпрямляется. Гордая осанка, твёрдый тон и острый взгляд. Она выше всяких драк и бойни. У неё есть оружие получше. Словесное.
- А вот тебе, - рыжая приподнимает бровь и снова обнажает левый уголок рта, критично осматривая тощую фигуру сестры. – Тебе ж будет сложнее приспосабливаться к этому миру. Ты не готова к нему. Ты всё воспринимаешь  с болью и ненавистью. Ты разучилась терпеть. И никто не пожалеет тебя, никто не умилится тобой. Ибо ты – никто. Ни-к-то, - прожёвывает слова. – Таких, как ты – тысяча на одного. Но вы быстро погибаете и тонете в чужом и собственном говне, потому что пустому бревну ничего не стоит сделать этого.
Злость. Она медленно испаряется из тела Цеи. Но волчица сдерживает её всплески. Сдерживай, милая. Сдерживай.
Сейчас для неё никто не существовал, кроме растерянной сестры. Пусть получит по заслугам, шавка.

Отредактировано Цея (2014-08-30 16:15:54)