Громкий топот собственных лап отразился в голове гулким эхо, как только Хельм приземлился, причем, весьма удачно на лапы.
Белогривый успешно искоренял ту самую ненавистную неуклюжесть своих движений, "оттачивал навыки" и в какой-то шутливой, что ли, форме придумывал якобы собственные неповторимые боевые приемы. Это бы выглядело особенно глупо, если бы недоросток кувыркался бы у всех на виду с таким серьезным видом, вроде "смотрите какой я удалец", "смотрите как я умею...". Ну да, конечно же. Хельм был не из тех, кто так легко скармливал публике все свои замашки и вымыслы. Максимум - поделиться некоторыми мыслями с Феникс. Она же мать, она как никто другой может понять вроде бы. Но с каждым днем этот наивный детский лепет сокращался, постепенно сводясь к нулю.
В данный момент никак не хотелось барахтаться в собственном соку и действовать согласно старым привычкам и подобиям принципов. Сегодня был тот самый день, когда можно было воспользоваться ситуацией и найти во тьме неизвестности что-то такое, что заставит если не содрогнуться от испуга, то минимально пощекотать нервишки. Он очень уж это любил. Неоправданный риск - самое то, возмущенные крики мамаши - не самая приятная вещь, но все-таки любая авантюра того стоит.
Думает ли Акхельм о последствиях? Задумывается об опасностях и нежелательности своей белой шкуры? Ничуть. Его это никогда не волновало, так как изначально у него всегда была та гора, за которую можно с легкостью в мгновение ока спрятаться. Любил и любит эту "гору", но трепать ей нервы - тоже своего рода "острота". Бессовестный любитель конфликтов и передряг. Ничего не поделать с этим безмозглым ошметком. Его тоже можно понять. В какой-то степени побег - вынужденная  мера, ибо проведя всю свою "долгую" жизнь вместе с разношерстым, но единомыслящем обществе - хочется возыметь собственную сторону, где тебе, быть может, не будут рады, зато обеспечат горстями приключений. Это захватывало Хельма и этого он всегда искал во мраке чащи. Порой, были моменты, когда получалось выбраться тайком наружу вместе с Ингрид, той Старухой, но, увы, вылазки были недолгими, ибо мать безусловно являлась очень скоро восвояси и этот факт не давал особо "разжиться" на приключениях. Сегодняшний день был одним из исключений, ибо Феникс рванула на добрую охоту с немалой горстью иных соплеменников, оставив белую шкуру на шее старой-доброй кормилицы. Не стоит вдаваться в подробности и описывать то, как Акх вертелся над нянькой. Очевидно, что старания щенка увенчались успехом и теперь его подросшее тело  играло молодой силой в быстром беге, все глубже растворяясь в золоте осеннего леса.
Дыхание все сильнее сбивалось, но мозг упрямо заставлял тело двигаться все быстрее и быстрее, все чаще черпая резервы запасных сил.
«Ну, чернозад, чую, что ты вот так меня не оставишь. Неужто мать так просто возьмет и отдаст меня с поторохами на временное попечение этой полоумной старухе? О, ну да, конечно, кто меня осудит? Кто скажет, что я неблагодарная паскуда? Кто мне хоть слово скажет здесь, а?» - Ни-кто!, - гаркнул Акх, запрокинув голову вверх. Зрачки уперлись в непостижимую высоту. Медные и золотистые краски неестественно смешивались с синевой небосклона.
«Я бы зазвал это дном, которое смотрит на тебя сверху и насмехается. Выше этого дна должно быть что-то. Должно быть сказочное ничто. И кого мне теперь спросить? Кому мне задать вопрос об этом? Я так ничтожен. Я не так одинок, как мне это казалось». Прищурившись, недоросток отвел взгляд влево. Тело наполнилось былой силой и взмыло в воздух. Энергично прыгнув вперед, Хельм рванул влево. Вокруг все стремительно размылось в скорости. Вскоре должен по идее явиться вездесущий Чернокравец. Да, именно так называл ворона Диса Хельм. Всегда любил назвать его так, как хотел, а не по имени. Последнее прозвище белошкурому было особенно по вкусу.
Обратившись к неизведанной пустоте, тишь вскоре ответила Акхельму новизной. Он озадаченно остановился, когда в далекой стороне услышал гласный рев. Может не рев, а рык. Может не рык, а предупреждение. Невзирая на пугающую неизвестность, Акхелм безрассудно направился к источнику неведомого звучания.

Отредактировано Акхельм (2014-06-12 14:30:54)

Никаких поблажек тебе, слышишь, никаких. Ты просто маленькое хрупкое ничтожество, которое копошиться где-то внизу и пытается играть в прятки с опасностью. Ты всегда пренебрегаешь предупреждениями. Ты думаешь, но ты не осознаешь, что тьма многослойна и тебя она поглотит в первую очередь. Это же так забавно, правда? Наперегонки со временем и ветром. Оба они сплелись в единый канат, за который ты любезно держишься зубами, пока мчишься в неизвестность. Ты ищешь свой край, где тебе будут рады. Нет, не обязательно рады. Тебе нужно то место, где тебя не будут считать чужим, где в то же время в тебе не будут видеть "своего", зато будут пичкать тем, чего тебе так не хватает. Чего тебе не хватает, выродок? Чего ты, ненасытный, еще желаешь? Приключений, авантюр? Не-ет, изволь объясниться. Тебе не хватает хаоса, признай это наконец. Ох, прости, ты даже понять этого не можешь, ты даже себя видеть не можешь, ибо пока мал - ты слеп. Тебе неведомо слово "хаос", потому что все воспринимают тебя ребенком. Тебя всегда недооценивали. Недооценят и спустя год вне зависимости от того что за деяния ты совершишь, быть может, даже не совершишь, ничего - тем лучше для них.
Сделай их своими. Покажи им часть всего того желанного. Хорошо накорми зрителей. Это нужно им.

Кроны громад засвистели, приплясывая от мысли, что скоро в гости пожалует зима. Ветер толкал в спину белошкурого, будто бы желая ускорить процесс неминуемого. Журчание какой-то неширокой реки уже не было слышно, когда на противоположном берегу был слышен рык. Дикий и яростный, он предвещал то, что Хельм и искал. Ясное дело, ведь по-сути за этим и притащил сюда шкуру щенок.
Голос самки. Голос грозной, ядовитой самки. Да-а, приказательным тоном гаркнула это "стой". Сверкнув глазами, недоросток было дернулся к реке, к самой кромке, но внезапно застыл.
«Эй, кто ты? Может я знаю тебя, а? Ну-ка, скажи мне кто ты и видел ли тебя хоть раз любезный Чернокравец? Да что он может видеть. Тебя - уж точно нет. Слишком тощая, чтобы различить меж стволов деревьев. Я люблю бег. Может наперегонки, составишь компанию? В стае мне скучно "гонятся" с другими. Или они слишком жирные или не такие злобные, как ты. Мне нужен опыт. Мне нужно хвастовство». Странный задор вспыхнул в голубоватых глазах выродка. В последний раз метнув зрачки в сторону той злобной тетки напротив, Акх рванулся вверх по течению, отклоняясь в сторону от реки, громко воя во всю глотку.
«Э-э-эй, Дис-Дис, кис-кис, шевели задницей, быстрей сюда, мне нужен твой заточенный клюв. Сюда-а!». Мгновенно взмахнув над поваленным древом, белогривый не заприметил длинную полу зеленую ветвь, которая так не кстати перецепила задние лапы в полете.
Крах. Прыткое тело щенка с гулким шелестом и треском закувыркалось, пока не уперлось в плоский валун, что так некстати оказался под дубом. Плечо ныло тупой болью, а глаза ошарашено метались по сторонам. Одно мгновение, три не особо удачные попытки встать - и снова в бегах, но гораздо медленней, чем раньше.
- Гр-р-р-рар-р, - прокатился по горлу молодой никчемный рык. «Быстре-е-е-ей, Чернокра-а-ав! Ты умеешь на лету что-нибудь делать? Например, клевать глаза? Быстрее сюда, черт тебя возьми, а-а-а-аха-а», - такого дикого азарта в глазах его еще никогда не бывало. Именно сегодня и именно сейчас он играл с судьбой в глупые игры, шутил безвкусно, но с великим знанием дела. Неужто думал, что можно шутить с теми, кто может тебя свежевать? Даже самый никчемный олень не станет так рисковать, как рисковал Акх.
Дело сделано по-сути и теперь само чертово солнце не знает какая ждет его участь, после поимки.

Мгновение и Хельм замедлил бег, начал ковылять все медленней и медленней, но потом внезапно запетлял из стороны в сторону, будто раскидывая свои невидимые сети, да нити повсеместно в лесу.
По глупой случайности недоросток влетел огромную вязкую лужу грязи и мха. Это походило на крохотное болото по своей консистенции, но вовсе не на обычную лужу. Отчаянно, в грязи и воде, щенок пытался продвигаться вперед, но обыкновенная лужа превращалась в вязкую яму, которая затягивала глупого детеныша на самое дно. Еще мгновения и попытки уже не были попытками. Не было больше никаких сил сопротивляться трясине, ибо все силы были беспардонно прожжены в бешеных бегах, что затеял он сам.
Все было ужасно, пока ели движущиеся лапы не наткнулись на корень или что-то в этом роде. Сначала Акх умудрился нащупать спасительный прут передними лапами, потом уж как-нибудь оперся задними. Скользкая древесина с трудом позволяла удержать тело в устойчивом положении, но сама толщина его давала право надеяться, что постепенно можно выбраться из этого жуткого плена.
Постепенно, с великими усилиями, не раз вновь погружаясь едва ли не с головой во внезапно разросшееся болото , Хельм нащупал твердую землю. Через некоторое время удалось частично выбраться.
В край обессилевшее тело глупого недоростка трепыхалось на земле, черпая легкими воздух так жадно, будто бы впервые почувствовав всю его прелесть. Задние лапы и хвост до половины оставались в темно-зеленой каше.
- Ни к черту. Ты не доберешься до меня, тощая, - с диким оскалом поморщился Хельм, протягивая вперед бурые от грязи болота лапы.

Отредактировано Акхельм (2014-06-13 13:30:30)

Засобирался назад, а как же! Неужто не по нраву такое джакузи? Очень жаль, право, очень жаль. Но как же, как же ты думаешь  выбираться, когда из зарослей пожаловала та, от кого ты так бешено скакал, да так, что даже влетел в "лужу". Глупо получилось, правда? Верно-верно. Обычно тебе везло больше, не так как в этот раз. Зато сегодняшний день показал, более того, покажет еще, что бывает с теми, кто слишком многое о себе возомнил. О, задумайся сейчас что к чему и вкуси всю эту горечь. Тебе будет полезно. Bon Appétit.

Три бесполезных рывка. Теперь не получалось даже элементарного, казалось бы. Предстояло выбраться полностью на сей раз, а не частично. И можно было бы это сделать...
Добро пожаловать. - Смотрите-ка, кто здесь... - рокочет, как тот самый тупоголовый голубь, что вьет свои гнезда на открытой местности где-то высоко. «Не скаль свои гнилые клыки, старуха, вонь похлеще здешней. Аа-а-а, видишь, как оно теперь? Да-да, но ты ничего не думай я ускользну-у. Ищи мне ворона. Как насчет взаимовыгодного обмена?».
Что-что? Кажется, она осмелилась бросить издевку ему, Акхельму. Это было странно, но, даже несколько справедливо, если в данной ситуации это уместно было сказать. Мелкие шажки назад. О, кажется кто-то не хочет испортить себе шерстку, правда? Ну конечно, это же чистокровная болотная шваль, как же иначе-то?
Еще одна попытка зацепиться задними конечностями о затвердевшую субстанцию увенчалась успехом, причем таким долгожданным, что в груди что-то трепыхнулось от удачно завершенного поединка с омерзительной кашей.
Спустя некоторое время уже далеко не белоснежное тело обессилено рухнуло наземь без всяких там мыслей о том, что вот, здесь рядом тетка, которая хочет тебя сожрать и она, как это? А, именно - каннибал. Да уж, хороший сегодня "улов". Не часто попадается столь опасные личности, ну, ничего вроде как, самое пугающее было позади, ну а это можно будет попросту заговорить зубы, чего нельзя сказать о вязком болоте.
Лежа пластом, белошкурый часто дышал, постепенно восстанавливая утраченные силы в борьбе с по-сути неукротимой стихией. Зрачки его медленно поползли вверх, одарив взглядом исподлобья чужеродную.
- А могла бы помочь, тощая, - его ядовитый оскал прервал клокочущий кашель. Хаельм изверг из себя поглощенную воду. - Ну ладно, зачем мне оскорблять того, кто намеревается меня сожрать, верно? - плечи вдруг напряглись, Акх испытывал свои силы. - И как оно? Мясо вымокшей в болте "дичи" вкусное? А мясо фортийца? Вонючего, белошкурого фортица? Неужели не мерзко впитывать в себя плоть и поганую кровь врага? Неужели не проще растерзать или... устроить красивые пытки, о которых мне рассказывал кое-кто тайком месяц назад? - на мгновение его веки тяжело опали вниз. Хельм резко открыл глаза снова и всмотрелся в обличье тощей. Пронзительно голубые глаза насмешливо буровили его, словно пытаясь нанизать на вертел, перед зажаркой. Бурая, несколько пестрая шкура с едва заметными неровностями в виде всяких там шрамов и прочего. Ничего интересного, разве что цвет глаз привлекал своей глубиной. Как-то раз кто-то там в пещере говорил, что глаза у него, у Хельма голубые, нет, не такие, что вроде бы серые, а при хорошем освещении едва приобретают голубой оттенок, а именно, именно голубые. Насыщенный цвет.
Ну что, значит что-то забавное в этом всем есть. У тощей и у него голубые глаза. Наверное глупо искать у противника сходные черты, но, знаете ли, в это занятие было что-то. Отведя взгляд, Хель вздохнул. Нутро взыграло тревогой. Все это время как-то было все равно, было искренне плевать на всю эту ситуацию, опасность, даже тот самый риск быть съеденным, быть может даже заживо, не вселял в беляка особо пылкого страха, но теперь в голову закралась тревожная мысль, что вся эта ситуация не имела выхода и как такового смысла. Через некоторое время, Акхельм почувствовал в себе кое-какую возможность. Он приподнялся на передних лапах и хитро взглянул на тощую. - Ну хорошо, пусть я согласен быть съеденным. На что я могу рассчитывать в случае добровольного похода к вам в желудок? «Миловидные костоправы-трупоеды, а что если за мной прибудут защитники? Целая стая? Целая армия? Весь материк? Все придут за мной? Ха-ха, смешно. Ну, думаю, если за мной придут, то эти обязательно потребуют выкуп в виде каких-нибудь особо питательных трупов. Это же так здорово есть трупы. Я восхищен ими».

Отредактировано Акхельм (2014-06-17 19:47:46)