Не так просто охотится на бугристой местности, которую для своего пастбища выбрало стадо оленей. Я уже раздала команды стае и все разошлись по укрытиям, ошибок не должно быть, ведь сегодня работают только охотники. Я охочусь, бок о бок с ними месяцами, каждый знает меня, а я знаю их. Тень деревьев немного отклонилась в сторону, этого было достаточно, чтобы все успели занять свои позиции. Спектакль начинается. Я выскакиваю из кустов, громко рыча, а то в прошлый раз они меня всерьез не приняли и были задействованы только ближние охотники, дальние же весь оставшийся путь жаловались, что они не нужны. Идиоты. Олени встрепенулись, заметив меня, и подались по опушке от меня. Я быстро развила скорость, но держалась на расстоянии, чтобы меня не лягнули в челюсть. Когда половина стада уже пересекла поляну, скрываясь в лесу, на сцену вышли волки из засады, разделяя стадо на две части, и оставляя, на поляне самых слабых. Нужный нам хорошо выделялся, это был молодой олень с уже сломанным рогом. Я с парой волков крутились вокруг группы, чтобы те не смылись, а если и смылись, то только не он. Покусывали их за ноги, отскакивали, громко рыча. Пока мы отсекали стадо, оно быстро уменьшалось, олени исчезали грациозными скачками среди деревьев. Пора. Один из волков дождался, когда олень будет на внешней части круга и, поднырнув, впился ему в шею, остальным и оставалось делать, что разбежаться. Стая цапала беднягу за ноги, за морду, за брюхо, запрыгивали на спину. Некоторых получалось задеть рогами, но вскоре он вымотался, завалился на землю, но пытался еще немного ползти. Бессмысленная борьба. В итоге была продырявлена яремная вена, и в нос забился щекочущий аромат крови. Все довольно завиляли хвостами, заскулили и принялись тереться друг о друга, в знак удачной охоты. С ними было приятно охотиться, они воспринимали меня на охоте, как лидера, мои тактики были самыми продуктивными. Дальше оленя надо было дотащить до лагеря, а мы забрались довольно далеко от него, настолько далеко, что можно было встретить чужаков, которые бы хотели отхватить себе лакомый кусочек. Охотники могут взять только количеством, мы не витязи. Фальконеры довольно легкие и маленькие, чаще всего это самки. Среди нас охотниками были только мои братья, да еще троица прибывших, чтобы хоть чем-то занимались. Самки тащили тушу, самцы и те, кто покрупнее, охраняли периметр. От меня, было, толку мало, я схватила мертвого за шею и волокла, как могла. На это было забавно смотреть. Дело было вечером, ибо утром мы разрабатывали план охоты, а днем было слишком жарко и все спрятались кто куда, лишь бы не спечься на солнце. Небо окрасилось уже красным, синим и желтым, когда бы вытащили тушу на середину лагеря и все прибежали, нетерпеливо мотая хвостами и переминаясь с лапы на лапу. Чудная штука иерархия, охотники хотят, есть больше всех, но делают это предпоследними. Сначала ваше величества ничего-не-делающие-жопы, они пришли, не скора, вальяжной походкой и я поняла, что ждать нечего. На ветке гаркнул ворон. Дис ждал меня, стараясь не выдать себя. Я без оглядки ушла подальше от поляны, чтобы выслушать его новости. Тяжело дыша, я шла с высунутым языком, изредка облизываясь, так как на моей морде еще остались пятна крови. Жадность.
— Никс, у меня плохая новость, только не серчай. Я следил за Акхельмом, а потом задремал, так как следил за ним все прошлые сутки, а когда проснулся, нигде его не нашел. — Тихо изрекал ворон, стоя перед тобой и сжавшись в комок. Он знал, что при каждом слове я напрягаюсь, это сопровождается рыком и недовольно прижатыми ушами, что внутри меня сейчас все бурлит, словно в котле.
— Как я могу не серчать, если ты в прямом смысле проворонил моего сына? — Сквозь зубы прошипела я. Но как бы меня не злил тот факт, что Дис потерял волчонка, в душе я понимала, что виновата я. Я слишком много свалила на птицу, я свалила на него следить за волчонком, за волком. Для своих годов он был слишком смышлен, порой это напрягало, но не меня с Дисом. Пока мы поумнее маленького засранца, которому постоянно не сиделось на его пятой точки. Он всегда устремлялся куда-то в лес, вот и в этот раз я старалась взять его след, который слабо отпечатался на траве и опавшей листве, изредка, на самых мягких и податливых почвах пропечатывались следы его крохотных лап. Я ушла никому ничего не сказав, ушла так давно, что, наверное они уже расправились с тем оленем, но пока Акхельм где-то пропадает, а мое сердце зудит, я не могла есть. Я все дальше углублялась в лес, я зашла в те места, где вековые деревья не пропускали солнечный свет, да и нечего было уже пропускать, уже, наверное, и в нормальной местности темно. Дис плохо видел в темноте, поэтому сел мне на спину. Я уже не злилась на него, я беспокоилась за сына. Он не твой сын, зачем тебе эта головная боль, спросите вы. Я не знаю, с тех пор, как я немного повзрослела и начала сама нести за себя ответственность, я поняла, как беззащитны щенки, как много в наше время опасности для них. Я тихо поскуливала, чувствуя, как его запах ускользает от меня. В этих глубинах оказалось очень много растений, которые принялись цвести. Я их впервые видела, меня это место пугало, но одновременно и завораживало. Хельм же приперся сюда просто по дурости щенячьей.
— Я потеряла его след. — Только и смогла выдавить из себя я, прижав ушки к затылку. Я всегда была бесполезна во многих вещах, но так плохо я себя еще никогда не чувствовала. Да и мелкий так далеко еще никогда не заходил. Я уже просто начала крутиться, стараясь уловить его аромат. Он все еще пах парным молоком, как в первый день нашей встречи.
— Мы его найдем, не отчаивайся... — Тихий шепот ворона над моим ухом. Дис попытался меня приободрить, прихватив клювом за загривок, но все было бесполезно, я пропала. Нельзя было и Диса посылать его искать это бесполезно, он не увидит. Ворон предупредил, что мои глаза уже светятся и это может сильно спалить меня.

Кажется, земля уходит из-под ног, Акхельм никогда не уходил так надолго, так далеко. От каждого шага я беспомощнее, с каждым шагом уменьшается моя сила. Я обещала оберегать моего малыша и если я найду его мертвым... Нет, я не найду его мертвым. Мой бедный мальчик, только подожди, матушка скора придет. О Оорлог, какой мягкой я бываю из-за сына. Я должна добраться до трона, без вожака, я не потерплю, чтобы мной управлял самец, который думает только желудком. Как же много у них тараканов в голове. И снова, уже в моей голове, я слышу шепот, хриплый, что он не мой сын, перед глазами плывут воспоминания, как я пробираюсь через папоротники и натыкаюсь на него, такого маленького героя. Но я знала, что нас связывают не кровные узы, а духовные, я всегда говорила, что семья это самое важное, что есть на свете. Семья уменьшается и увеличивается, всегда, но это вольны делать не только боги, но и сами волки. Сейчас у меня есть два брата, Дис и сын, это моя семья и мне плевать на косые взгляды стаи, сплетни за спиной, что Хельма кинул кто-то из болотных. А про ворона они вообще ничего не знают... У меня закружилась голова, и, кажется, Дис это заметил, тихо каркнув. Он каркает, когда что-то замечает и это привело меня в чувство. Нахохлив загривок, я огляделась, но никого не увидела, продолжая следовать туда, куда как я думала, направился волчонок. Может быть, он где-то уснул и я его не заметила? Но нет, чего-чего, а такого уж точно не может быть, чтобы эта козявка отправился в его маленькое путешествие и уснул где-то под кустом. Я легко в темноте различала дорогу, я бы двигалась гораздо свободнее, если бы Дис остался с братьями, но он сидел у меня на спине, нервно глядя по сторонам. К сожалению, он ничего не видел, и мне приходилось так же беспокоиться о нем, как бы он не вписался своей маленькой головкой в какой-нибудь сук. Иногда дорога шла открыто, словно пару лет подряд ее протаптывало стадо лосей, иногда приходилось лезть через какой-нибудь терновник, от чего взывали мы оба. Огибая деревья и отскакивая от луж, в которые я порой наступала, я снова учуяла молочный запах, смешанный с родным ароматом белой шкуры Акхельма. Я прибавила ходу, даже гордо за себя подняла хвост, и на данный момент мне было чихать на то, что ворона трясет, я хотела побыстрее найти щенка и вернуться в стаю. А самое обидно было сейчас то, что я так и не отхватила свой честно заработанный кусок оленины.
— Да куда дал деру этот шерстяной кусок детского лепета. — Ох, если бы Дис мог шипеть, он бы именно это и сделал, но он лишь издал странный звук, урчащий такой, и снова замолк. Я усмехнулась, и это даже повысило мое настроение, пока в кустах что-то не зашуршало, я остановилась, и, прижавшись к земле, зарычала. Чего я ждала? Скорее всего, какого-нибудь волка или рыси, но никак не пустоты. Из кустов так никто и не вышел, и я поняла, что выглядела довольно глупо. На меня начала находить паранойя, словно из всех кустов и крон за мной глядят глаза. Сотни пар глаз: желтые, голубые, зеленые... Какие они только не были. Эти не смешные шутки богов встали у меня поперек горла, словно кость голубя, которая если разломится, проскребет мне все внутри, и я буду кашлять кровью, и какого же было мое удивление, когда одни из глаз начали приближаться. На его фоне другие глаза померкли, и я точно разглядела очертания светлого волка. Он был гораздо больше меня, а его глаза были цвета тонкого льда на глубоком озере. Я встрепенулась, чтобы ворон без слов меня понял, ему пора. Дис робко взлетел, и его крылья вскоре затихли, я пару секунд прислушивалась, пока не услышала, как он каркнул. Он нашел надежное место, теперь мне стоит бояться только за себя. От незнакомца пахло грязью, травами и... Водой? Неужели искупаться решил? Ахаха, это было бы остроумно, но в воду его толкнуло что-то другое. Он глухо рычал, это заставило меня сделать несколько шагов назад, пока я не уперлась в выступающий корень какого-то дерева. Я была в ловушке, и если я не обогну его, то мне ничего не удастся сделать, чтобы спасти свою шкуру. Эх, моя дорогая шкура, сколько же мы с тобой перенесли, и так просто сдадимся какому-то амбалу? Много хотите от меня. Я отвела уши назад и пригнулась к земле, громко бурча проклятия в его сторону. Как говорится, врага, его же методами.
— Что-то случилось? — Тяжелый голос самца и все тот же запах волчатины из пасти каннибала. Я вся ощетинилась, пиля незваного гостя взглядом. Ночь - это время хищников, но когда ты жертва, это не лучшее расположение вещей. Где-то затрещал сверчок, и, пожалуй, это было бы мне интересно, так как я никогда не видела сверчков, но сейчас было не до того. Эта глыба мускул, гребаный хранитель кустов, мешал мне пройти дальше, по следу Акхельма.
— А тебе то, какое дело до того, что могло у меня случиться, герой? — Клацнула я зубами, тем самым выказывая все свое недовольство в сторону волка. Ох, и вот опять я сейчас накличу на себя проблем тем, что на мое пути вечно выскакивает какой-нибудь тугодум из стаи болотных. Благо ублюдкам лень переться сюда, чтобы внезапно начать меня обвинять в белесости. Разрази их Оорлог, они и на каннибалов когда-нибудь нападут, как только наберут побольше сил, ну или найдут себе умного предводителя, не то, что нынешний мистер-в-попе-шило. Как же я хохотала, когда Дис принес мне историю об одном дне из жизни этого чернозадого. Но мои мысли развеял рык незнакомца, который все больше угнетал мою утонченную натуру.
— Чего я тебе сделала? Ежили ничего, то уйди с дороги, и без тебя проблем полно. — Фыркнула я, и резко перестав рычать и выпрямившись, начала разрабатывать план, как улизнуть от этого горе-витязя. Естественно, как и во всех легендах, я начну с простого, просто попытаюсь его обойти. Мои мысли воплотились в реальность, и я медленно начала его обходить, держа дистанцию и наблюдая за его пастью, а то мало ли, еще выскочат оттуда веселые ряды его зубов и утащат меня в темные дали. Жуть, да и только.

— Стоять! — Рявкнул незнакомец, так, что эхо галопом убежало все дальше, поднимая из своих укрытий испугавшихся животных. Рванув вправо, он преградил мне путь, из-за этого я снова зарычала, скалясь и клацая зубами. Я не люблю когда мне указывают, не люблю выскочек и самодовольных ублюдков, которые думают, что им все можно. Я теряю голову и рассудок, хочу показать им, что они отвратительны, что не они решают все на этой планете. Незнакомец большой, он не тот, кто загоняет добычу, он валит ее на землю, держит в тупике, он крупный, а у меня есть преимущество. Знание - сила, а сила есть - ума не надо, а я знаю, что мое преимущество - это бег и маневренность, в этом он мне уступает.
— Командуй так своим сучкам, я слышала, гаремы у вас в почете, но я не ваша, так что, не рявкая на меня, стервятник. — Громко и внятно ответила я, все больше надуваясь от возмущения. Он меня раздражает. Он меня бесит. Он думает, что он пуп земли, а я думаю, что он один из тех, кто просто ненавидит из-за принадлежности. Он слепо верит во что-то одно, он не хочет смотреть на мир под другим углом. Я связалась с очередным фанатиком, какой черт меня побрал.
— Мой тебе совет - если не хочешь, чтобы твои мертвые десны обглодали местные опарыши, не рыпайся. — Умный нашелся, сильный нашелся, упертый горный баран нашелся. Тебе еще никто рога не ставил, милый? Я нервно переступала с ноги на ногу, часто клацая зубами и прижимая уши к затылку. Я чувствую, как от него несет мясом волков, чувствую, как он разлагается изнутри, его пожирают те, кого он съел. Другого объяснения вони я не нахожу.
— Хреновые у тебя советы, куцый. — Продолжаю плеваться ядом я. Я так просто не сдамся, мне надо Акхельма вернуть кормилице. Я сумасшедшая, чумная, раз пру на гору, скажете вы. А мне плевать, как я умру. Если мне судьбой начертано умереть от рогов оленя, я так и умру, никак иначе, как бы я не бегала от смерти. Если мне суждено быть сожраной им, то я так просто свою шкуру не сдам. И да, я заметила, что не заметила у него хвоста, только обрубок пару раз мелькнул у меня перед глазами. Где же он так? Наверное, кто-то ему все же надрал зад. Белошкурый начал сокращать дистанцию, я в свою очередь попятилась, а мои скулы уже свело от этого тупого действия. Он продолжал рычать, когда прислонился своим влажным носом к моей шее, а после принялся обнюхивать. Ах, ты какой интересный, поиграть решил? Думаешь тебе все можно? Я извернулась, чтобы прихватить его морду, злобно рыча и слабо впиваясь в его челюсти, чтобы он не рыпался. Я отпустила его, ибо мне было неприятно держать его морду у себя в пасти, я вообще не сторонница насилия. Дай мне волю, я бы целыми днями лежала под ивой и игралась с волчатами, но время слишком опасное, чтобы так беззаботно проводить досуг.
— Ложись. — Ему явно было этого мало, он бросил это злобно, небрежно, я его распалила, как сухой ветер. Собиралась ли я ложиться? Ага, да, конечно, каждый день всяким волкам желания выполняя. Он понял, что я не горю желанием подчиняться и ложиться, но здравый смысл мне что-то кричал. Смысл подпрыгивал, выл, пытался кусаться, а я не слышала, я слышала то... Я не знаю, что я слышала. Каннибал повалил меня на сырую траву, а я скованно лежала, ожидая, что же будет. Поджав под себя ноги и перестав рычать, я смотрела куда-то в глубину теней, в какой-то момент мне померещилось, что там что-то движется, но меня отвлекло хамство болотного. Он снова принялся меня обнюхивать, зарываясь носом в мой густой мех, который достался мне от отца. Он обнюхал мой живот, после чего я с рыком цапнула его за ухо и отскочила, ерепенясь. Почему я все еще тут? Это очень хороший вопрос, но ответа на него я не знала. Может я надеялась на то, что он все же убьет меня, ибо я устала, а может это я давно в перепалки не лезла.
— Ха-ха, занятно. — Выпрямился он, отходя на шаг. Ахаха, шутка за двести, приз шкура барса. Я сверлила его взглядом, мысленно уже давая деру. Но черт, черт, черт, мне надо найти сына, а уносясь вдаль, я его провороню, а утром найду съеденным. Все из-за этого потрошителя, будь он неладен.
— Среди фортийцев ещё остались чистые волчицы. Хотя, чему я удивляюсь? Это же фортийцы. Зануды и кретины. — С этими словами он плюхнул свой жирный зад наземь и почесал лапой за укушенным ухом. Я ухмыльнулась, наблюдая за его неподдающимися логики действиями.
— А вы, наверное, всех своих уже вскрыли, вот вам на жопе ровно не сидится, да? — Фыркнула я в его сторону, горько усмехаясь самой себе. Он сидел ко мне спиной, словно специально провоцируя. Может я тупая, но не на столько. Если я вскочу на него, то он легко завалится на спину и придавит весом, я не раз видела такое, со мной не раз пытались такое проделать, правда, волки были гораздо мельче.
— Мне некогда с тобой церемониться. — Бормотал он себе под нос, глядя куда-то вперед, словно меня тут вовсе нет, словно он разговаривает с кем-то другим. Я рассмеялась, тонко намекая, что тогда зря он изначально вообще развел этот спектакль.
— Так что, надолго не задержу. Ведь здесь неподалеку гуляет куда более лакомый кусочек мяса. — С холодным расчетом он вкрадчиво говорил эти слова, я с самого начала снова зарычала, словно инстинктивно зная, о ком он заведет свою слащавую речь. Я громко рыкнула, тем самым показывая, что это мое больное место, и если на него нажать, то живым вряд ли кто уйдет. Акхельм всегда был моей отрадой. С его непоседливым характером, взрослым взглядом на мир и внешностью моего отца. И если кто-то хоть намек подаст на то, что с ним что-то случилось, если ему будет что-то угрожать, то я смету каждого на своем пути, и кто знает, чем эта бойня закончится. Самая сильная вещь на земле - это любовь, как бы ванильно это не звучало. Гораздо сильнее материнская любовь, она может многое. Из-за любви воюют, убивают, обманываю, крадут и нарушают законы. Здравый смысл уходит на второй план, когда кто-то кого-то любит.
— Никак не возьму в толк. — «Все потому что ты тупой.» - хмыкнула я про себя, но вслух это не сказала, чтобы не нарываться. Он явно нахмурился, уперся взглядом в землю, туда, где стояли его лапы. Я подрагивала, нет-нет, не от холода, а от нервозности. Было ощущение, что еще чуть-чуть, и я взорвусь, как сухая древесина, когда в нее ударяет молния, раскидывая искры и воспламеняя все вокруг.
— Зачем ищешь этого щенка, если ты ему даже не мать? — Белошкурый обернулся ко мне, словно присматриваясь. Я лишь держалась на почтительном расстоянии, наблюдая за каждым его действием. Будь это вздрогнувший нос от нового запаха или юркий выпад. Я наблюдала.
— Такой большой мальчик, а такой слепой. Конечно, все вы воете одно и то же. Ты его не рожала - значит, он тебе не сын, не глупи. Его бросил кто-то из ваших, я знаю, когда он еще даже глаза не открыл, а я его приютила. Не важно, чьей он крови, он мой сын. Но если хоть одна капля этой крови покинет его тело, ей богу, я достану сердце каждого на этой земле. — Громко и четко рявкнула я, и мне было плевать, накличу ли я проблем со стороны этого амбала или он поймет меня. Где-то в лесу шляется мой сын, и я беспокоюсь за него, словно чумная.