Отношения в стае накаляются. Только слепой или совсем бесчувственный не заметил бы этого. Светлошкурые с опаской поглядывают на разнузданных темных. А Болотные с презрением глядят на Фортийцев. Каждый знает это и каждый чувствует эти напряженные острые нити, протянутые от волка к волку. Порою, это выливается в безобидные стычки и демонстрацию зубов. А порою и в кровную обиду, что залегает в звериных сердцах. Сложно разгадать чужую душу, но как не сложно разгадать взгляд, с коим смотрит на тебя носитель другой шкуры.
От тяжести, что нависла над объединившейся стаей Инге становилось плохо. Она поддерживала своих соплеменников всей душой. Желала так же, как и они равноправия и добрых отношений. Но этому было не суждено случиться и раз за разом самка сбегала из логова, дабы насладиться одиночеством. Ей более не хотелось видеть ни чужих, ни родных морд. Все одинаково раздражали её. И только в одиночестве она могла найти свое спасение.
Волчица была сыта и удовлетворена. О да, у этих земель было заметное преимущество. Пищи здесь всегда было вдоволь. Не было здесь и запаха гнили, что шел бы от болот. Здесь дышалось глубоко и приятно.
Еще разок поглубже втянув ноздрями воздух, волчица замерла. Мороз пощипывал кончик носа, слегка сжимал легкие от сладости чистоты, но было и еще что-то. Что-то тягостное, грубое и совершенно не вписывающееся. Не в силах удержать в узде свое любопытство, темношкурая побежала вперед. Она легко огибала деревья, прыгала над корнями и деревьями, крепко вцепившись в ниточку запаха. Недолго пришлось бежать прежде, чем она выскочила на поляну.  Снег здесь был скатан, повсюду чужая, темная шерсть. Быть может была и светлая, но её на белом снегу в вечернем свете совсем не видно.
В воздухе стоял тяжелый запах секса. Она не знавала доселе этого запаха на собственной шкуре. Не было еще волка, что заставил бы подчиниться её и скулить от восторга и похоти, боли и унижения. Но она точно знала этот запах раньше. Возвращавшиеся с "охоты" волчицы со своими мужьями ясно давали ей понюхать себя. Этот тягучий, терпкий запах был на них.
- Вот это да... Неужели я попала на место игрищ?- так взбудоражила её эта мысль, что Инга тихонько заскулила и переступила с лапы на лапу. Она была уже взрослой и вполне готовой к соитию самкой. Но она хранила себя для одного волка. Они должны были принести клятву Гелук и лишь потом он накроет её своим телом, заставит почувствовать сукой.
Еще раз возбужденно вздрогнув, волчица собралась уходить. Ей нечего здесь больше ловить, ведь волки уже ушли отсюда, а значит не получится даже подсмотреть.
Тихий хруст веток и вздох заставили её остановиться. Инга вздрогнула, огляделась и принюхалась. Там, в укромном углу, под поваленной елью кто-то был. Тихонько переставляя лапы, она приблизилась.
- Эй, есть тут кто?- предупредительно проворчала, дабы не напугать своим присутствием и заглянула в темноту. Темное тело, яркий запах самцов. В голубых глазах отразилось недоумение и еще больший интерес. Волчица застыла на входе, закрывая свет сумерек, что опустились на лес. Она пристально разглядывала волка и желала его о чем-то спросить, но не смела сказать и слова.
- Тяжелый день?- тихо выдавила из себя.

Наконец, сквозь смрад ощущений пробился запах. Не сказать, чтобы его самка ощущала каждый день, в логове и на охоте. Но он непременно был ей знаком. Бурая масса зашевелилась и желтые глаза-угольки уставились на волчицу. Инга едва заметно вздрогнула. Никогда она не была знатоком волчьих душ и уж тем более не умела их врачевать. Но что-то во взгляде этого зверя показалось ей страшным. Таким пугающим, отчужденным, абсолютно не знакомым. По спине прошелся холодок и самка чуть отвела взгляд, поводя мордой и осматривая волка на момент повреждений.
- Да ну, брось. Все равно ничего не увижу. А он и не двигается, чтобы показать рану,- темношкурая хмыкнула. Порою эта храбрость перед лицом опасности, что частенько прослеживалась в самцах, её веселила. Непременной глупостью считала она не сказать о своей проблеме. Так умер её отец. Во время первого перехода. До последнего держался, смотрел в глаза любимой жены и утверждал, что помощь и отдых ему не нужны. И что же в итоге? Тело его лежит где-то под старой осиной, глаза и мясо выклевали вороны. А дух... А где его дух никому неизвестно.
Низкий голос Висмута показался ей даже чуточку хрипловатым. Инга подняла уши и вновь взглянула на него.
- Что? Нет, конечно. Зачем мне за тобой следить?- волчица все же забралась поглубже под навес. Падающие с неба снежинки уже устлали её круп и сделали шерсть абсолютно мокрой. Продвинувшись, она оказалась почти нос к носу с состайником.
- Если ты конечно не делал здесь чего-то, что могло меня заинтересовать,- размыто и туманно добавила Инга и позволила себе чуть улыбнуться уголками губ и хоть как-то подбодрить волка. Однако, попытка её была не засчитана. Вряд ли бы ему понравились такие глупые шуточки со стороны глупой девчонки.
- Что случилось?,- немного помолчала, уткнувшись носом в свои лапы, раздумывая.
- Да какая разница, что и как? Случилось ведь. Может ему и впрямь нужна помощь,- как-то неестественно дернулась в сторону.
- Ты ранен? Я могу сбегать за помощью,- едва прижала уши и продвинулась обратно к выходу, где на фоне сгущающейся темноты были видны лишь белесые мошки снега, падающие на землю и превращающиеся в одну общую кашу.
- Как странно... Пока ты в полете - ты личность, индивидуальность, ты особенный. Но как только ты прекращаешь свое движение. Останавливаешься. Ты становишься лишь частью массы. Разве это не прискорбно?- на секунду волчица обернулась, встречаясь взглядом с самцом.

Неожиданно резкий и грубый. Инга ненадолго прижала уши, тяжело дыша. Но напугана она не была. Понятно, что ему очень тяжело и плохо, а такая реакция лишь последние попытки огородиться, закрыться от внешнего мира.
- Что же за боль гложит тебя, Висмут?- темношкурая внимательно смотрела на него, вглядывалась в острые черты морды, но ничего не могла понять. Не дано ей было разгадать эту желтоглазую тайну.
- Домой? И бросить тебя здесь? За Евой есть кому присмотреть,- бурчит недовольно, ворочая мордой и подбираясь к волку. Она не оставит его здесь в таком состоянии. Она не уверена, что он здоров. Не знает, сможет ли он поохотиться. А в такую зимнюю стужу еда для пополнения энергии совсем не помешает.
Он все еще груб, но самка видит, как его ярость тает на глазах. Веки устало закрываются, взгляд потухший и выражает скорбь. Она почти сломала его блокаду, эту каменную стену, которой он оградился. Она уже слышит треск.
- Эй, я рядом. Висмут,- шипящем шепотом она произносит его имя, не сводя голубых глаз, насторожена, но при этом уверена в себе как никогда.
И вот, его защита с грохотом ломается. Он отступает чуть вглубь норы, давая ей место. Кивает головой. Она довольна собою и подползает ближе, не давая ему времени передумать. Разворачивается, ложится бок о бок с ним. Кладет голову ему на загривок, чуть надавливая и заставляя его расслабиться и склонить голову.
- Расслабься, я плохого не сделаю,- шепчет в самое ухо и улыбается, когда кончик его смешно дергается. Волчица выдыхает и трется мордой о его шерсть, пытаясь согреть. Волк и впрямь продрог, наверняка, и не замечает этого.
- Мне... Мне плохо в лагере и тяжело там. С белошкурыми. Я часто ухожу гулять одна,- голос её спокоен, она дышит ему на лапы и нос, желая согреть, затем едва кусает ухо. Усмехается.
- Расскажи, что произошло?- предлагает несмело и вновь кладет голову ему на шею, вдыхая запах его и чужой. Такой резкий и необычный. Вызывающий бурю в душе, но не находящий отклика в сознании. Она не понимает этого запаха, но испытывает к нему странную тягу. Запах разгоряченных самцов, семени и секса. Позже она познает эти запахи, правда не в таком контексте, как хотелось бы. Пока же она еще совсем девчонка, не знающая горя утраты собственной чести.